В унисон - Тэсс Михевич

Периодически они созванивались, но разговоры выходили сухими и больше информативными, нежели чувственными; папа не любил излишних нежностей и предпочитал проявлять любовь к семье через вопросы о повседневных делах и новшествах.

Через неделю он должен был вернуться домой, и мама, не скрывая, с нетерпением ждала его возвращения; она продумывала меню, которое приготовит к его возвращению, на этот день уже заранее взяла выходной, чтобы ничего не отвлекало ее от встречи с отцом. Хидео наблюдал за ее нетерпеливыми приготовлениями с тихим сочувствием. Отец уже не первый раз уезжает в командировку, но для мамы каждый раз как первый: она тоскует, мечется, сходит с ума. Практически не покидает рабочего места – за работой дни проходят быстрее, чтобы она не успела затосковать.

Узнать у Хамады, кто же помимо нее будет на вечере, ему так и не удалось – она либо уходила от ответа, либо лукаво отшучивалась, и в первом, и во втором случае это не выглядело случайным или естественным. Если бы Хидео не знал, что Мичи безобидная девчонка, его бы очень напряг такой расклад событий. Привычка Мичи отнекиваться или играючи переводить тему Хидео уже не удивляла: он догадывался, что за таким нарочито фальшивым поведением Мичи скрывает старые травмы и старательно прячет больные места. Лучше пусть ее считают странной, чем беспомощной.

Предстоящая вечеринка немного тревожила, в первую очередь потому, что Хидео не знал, кто на нее приглашен. Генджи не захотел пойти с ним, позвать Лили ему казалось делом бестактным (не в тех они отношениях, чтобы звать ее куда-либо), Роуко и Мио тоже вряд ли смогут составить ему компанию – они собирались прокатиться в соседний город, чтобы посетить открытие нового магазина видеоигр. Хидео они тоже звали с собой, но тот решил остаться в Сага – все равно видеоигры его не интересуют, а Роуко и Мио, войдя в раж, совсем забудут о его существовании.

Лили вела себя невероятно странно – раньше Хидео никогда не видел, чтобы она была так расстроена. На уроках она пару раз просилась выйти, возвращалась же она бледной, уставшей и растерянной донельзя. Еще утром она казалась Хидео немного не в себе, но сейчас это ее состояние во сто крат усилилось – он начал всерьез переживать, что Лили может что-то с собой сделать.

Даже сейчас, сидя на уроке, Лили судорожно вертит в дрожащих пальцах карандаш – хаотичные движения ненадолго помогают справиться с тревогой. Хидео наблюдал за Рокэ исподтишка – он боялся, что она повернет голову и уличит его в подглядывании, но Лили, казалось, была полностью поглощена своими переживаниями.

Голова пухла от размышлений и от предвкушения предстоящей встречи, а сам Хидео будто бы впал в анабиоз, где все жизненно важные процессы замерли и остановились до выяснения всех обстоятельств дела.

Вновь он вспомнил минувший сон, от которого до сих пор нутро выворачивало наизнанку – настолько потрясало его увиденное. Если разобрать сновидение на все составляющие, то в нем как будто ничего такого и не было: просто трава, просто небо, просто незабудка с Мичи под землей. Но именно это подобие идеальной картинки и пугало – то, что его сознание определило как «ничего такого», на самом деле было отвратительным, холодящим кровь зрелищем. От одного воспоминания о копошащемся под его телом трупе приводило Хидео в неописуемый ужас.

Эти три дня словно скачут кувырком, заворачиваясь в причудливые спирали, отчего к горлу подступает тошнота – куда же вы так скачете, дни? Почему на месте вам не сидится?..

Почему именно Хамада? Он знает ее совсем мало времени, но ее образ, такой навязчивый и стойкий, пытливо вторгается в сознание, заставляя смотреть на ее тело и умиротворенное лицо даже сквозь плотно закрытые веки. Это не могло быть простым совпадением – с чего бы ему начали сниться сны, в которых не было никого, кроме них с Мичи? Раньше сны Хидео пестрели более разнообразными образами – ему снились различные по степени отвращения и силы монстры, снились его одноклассники, снился Генджи, в романтических снах часто приходила Лили… Но Мичи заполнила собой все пространство, затмила все ранее виденные образы, став во главу угла. Словно бы теперь, помимо нее, ничего больше не существует.

Это всего лишь два сновидения, говорил себе Хидео, сильно сжимая кулаки. Это даже не закономерность – лишь глупое совпадение. Этой ночью он заставит свое бессознательное показать что-нибудь другое. Или же вовсе избавить его от сновидений! Как хорошо не видеть снов! Так хотя бы не придется мучиться всю ночь лихорадкой.

Он уже и не помнил, когда в последний раз ему снились сны о монстрах, которые пытались его поймать. Специфика таких снов всегда была одной и той же: монстры гнались за ним, он убегал, но ноги либо не слушались его, либо пространство плыло перед глазами, заставляя его шататься как пьяного, хвататься за угловатые предметы и брести вперед буквально на ощупь. Когда отказывало зрение, становилось совсем худо. После пробуждения Хидео понимал, что сон пришелся на быструю фазу сна, когда глаза под веками быстро мечутся из стороны в сторону, но подобное обстоятельство во сне только приводило его в панику. Иногда монстрам удавалось Хидео схватить, и тогда его попросту съедали, не оставляя даже одежды. Смерть – верный путь к пробуждению, поэтому, умирая, Хидео просыпался, промокший и дрожащий.

Сны отпечатывались на обратной стороне век, как кадры на кинопленке – каждый яркий сон Хидео помнил в деталях, и ему не было нужды записывать их или проговаривать после пробуждения. Случались моменты, когда он ничего не запоминал – и это были прекрасные мгновения сладкого неведения.

Если Хидео удавалось сбежать от монстра, дальнейший сон превращался в бесконечную пытку-противостояние монструозного и человеческого. Один вид чудовищ внушал ужас, а их поведение так вообще заставляло остолбенеть от шока.

Хидео поежился, вспоминая это неприятное зрелище. Да, выглядело ужасно, и чувства были соответствующие. Но даже поедание плоти не пугало так сильно, как Мичи, преданная земле.

И незабудки.

Зачем же он тогда вырвал ее? Зачем она была ему нужна? Неужели ему стало бы легче от осознания, что этот цветок погибнет от его рук?..

Несмотря на то, что день тянулся однообразно и ровно, в голове Хидео мириадами красок взрывались неуемные мысли, которые он не в силах был отвергнуть или подавить – они захватили ее в водоворот, закружили в вихре впечатлений и образов, заставили Хидео потерять равновесие, отчего он едва не рухнул под парту. Он вцепился ладонями в